Жук
— Сгинь на хер! — проснулась во мне рассвирепевшая базарная баба. Мне стало дико страшно забыть всё, что мне было дорого на этом свете и на том. — Если ты не закроешь свой рот, следующее, что из него вылетит — твои зубы. Я тебя сама сейчас голыми руками тут зарою и попрыгаю сверху, паскуда. — Я встала в боевую стойку и наклонила голову, думая боднуть сестру кокошником.
Та отпрянула. Проморгалась. Улыбнулась, примирительно выставив перед собой ладони:
— Да брось, я же пошутила. Никто не сможет забрать твои брильянты, пока сама не захочешь отдать, жадина-говядина.
— Из тебя будет самая лоховская бабочка. Цикада из тебя будет или моль.
— Зато свободная.
— От чего?
Сестра мечтательно зажмурилась. Кажется, это была её первая искренняя гримаса. Искренность ей не шла.
— От боли, страданий. От обиды и злости. Каждый камень напоминает, как невыносима боль расставания с любимым. Та, кто исчерпает всю боль и пройдет сквозь неё, отправится на небо царевной.
— Ага, с вылетом "цыганочкой". Ты что, пацанских пабликов начиталась? А волка там чёрного победить не надо, ауф?
— Знаешь, что? Я пыталась быть терпеливой. Пыталась убедить. Показать. Венок спалила. Но ты тупая блондинка, и я скажу в лоб. Ты точно никогда не станешь царевной. — Голос сестры звучит вкрадчиво. Её черные глаза будто расширились и заслонили собой весь мир, пожирают меня, поглощают без остатка, я падаю в них, в два омута. — Тебе никто не отдаст свои камни. Тебя никто не любит. Ты одна. Хочешь сделать что-то хорошее напоследок — поделись камнями с кокошника. Ты просто забудешься. Забыться — это легко. Никаких страданий. Боли. Одиночества. Разочарований. Отдай камни.
Ко мне словно пришли "Свидетели Иеговы" и уговаривают переписать на них квартиру. Но, черт побери, они так убедительны...
Я провожу кончиками пальцев по прохладной поверхности своего кокошника. Подцепляю нитки ногтями. Камни осыпаются мне под ноги. Шью я всё-таки отвратительно.
Сестра алчно ловит взглядом каждый камень, а затем падает на четвереньки, собирая гранаты руками и заталкивая в рот.
По её лицу проходит рябь, и сестра опрокидывается на спину, как тряпичная кукла, изгибается, на чёрных губах появляется пена.
Я заворожена этим зрелищем. Это красиво. Это единственное, что я сейчас понимаю.
Незнакомая мне чумазая девушка в чёрном кокошнике катается по земле, прижимает колени к лицу, царапает грудь сквозь платье. Подол платья задрался, обнажая белые бедра. Чудачка скулит то жалобно, то яростно. Она выплевывает на землю темно-красные камни, перемешанные со слюнями, и плачет.
Она мне неприятна. Стрёмная какая-то, и губы у неё черные. Хочется ушатать её лопатой, чтоб не мучилась. Но лопаты рядом нет.
Мы обе слышим приближающийся гул и замираем.
В гуле различен топот копыт, и на горизонте проявляется чёрный, как вороново крыло, силуэт всадника. Он приближается неимоверно быстро, словно рывками. Я моргаю, и всадник оказывается совсем рядом.
Он разодет богато, как на пиршество или похороны. Высоченный, сухой и возраста непонятного. Лысую голову венчает корона с черепами и обсидианами, на груди роскошная пряжка со здоровенным рубином в серебряной оправе закрепляет плащ. Аспидная туника с широким чернёным поясом и ботфорты с каблуком. Наверное, этот мужик царь.
Сидя в седле, царь внимательно смотрит на меня, на чудачку в кокошнике и машет рукой. Чудачка обращается в чёрного жука. Царь командует мне:
— Наступи.
Он сказал негромко, а спорить не хочется. Испытывая омерзение, я давлю жука голой пяткой.
Всадник протягивает мне руку, приглашая взобраться на коня.
Персонаж царя взят отсюда https://vk.com/wall5745533_2572